Рагиб Гасанов — известный азербайджанский скульптор, автор многих оригинальных работ, среди которых уникальный памятник Алиаги Вахида, знаковый для  Ичери-Шехер (прим. ред. историко-архитектурный заповедник в Баку, в простонародье «Крепость» или «Старый город»), для всех азербайджанцев и культуры Азербайджана. Каждый, кто приезжает в Баку, считает своим долгом посетить Крепость и, конечно же, одну из его достопримечательностей, мимо которой пройти никак невозможно – это памятник великому азербайджанскому мастеру газелей – Алиага Вахиду.  Памятник в виде огромной головы, с одной стороны, кажется тяжелым и объемным, а, с другой, предстает необычайно легким и воздушным, органично вписавшимся в пространство Старого города. Памятник как будто бы вырос из-под земли, и на нем причудливо переплелись не только ветки, стволы деревьев, разные человеческие фигуры – герои газелей поэта, но и судьба автора памятника.

В этом интервью Рагиб Гасанов приоткрывает завесу тайны не только со своих работ, но и с самого себя.

—  Рагиб муаллим, c чего начинался Ваш творческий путь?

— С 12 лет у меня проявился интерес к рисованию, ходил в городской Дом пионеров, тогда же были первые попытки что-то создавать. В это же время всерьез увлекался спортом – футболом, даже подавал определенные надежды как профессиональный спортсмен. Когда исполнилось 18 лет, отец стал настаивать на моем поступлении в Художественное училище. Но я не мог бросить футбол, потому что фанатично с детства был предан ему, и поэтому  специально срезался на вступительных экзаменах. Через год благодаря настойчивости отца, сопротивляться ему было бесполезно, подал документы в Архитектурный институт, сдал экзамены на «отлично» и поступил. Конкурс был сумасшедший. До сих пор помню, что было подано 500 заявлений на 25 мест. Поступление в вуз радости мне не принесло, так как понимал, что учеба на дневном отделении института — это крест на моей спортивной карьере.

Шел 1968-й год. И как раз в это время меня взяли в сборную футбольную команду республики, а также в сборную молодежную команду СССР, начинались сборы и подготовка к чемпионату Европы во Франции. Из-за постоянных поездок на сборы и соревнования по 3-4 месяца приходилось отсутствовать на занятиях института. Начались проблемы в отношениях с преподавателями вуза. А спортивная карьера шла в гору. Но на одной из тренировок получил серьезную травму коленного сустава, и мне дали понять, что с тренировками, тем более соревнованиями, покончено. Это воспринял как страшный приговор, удар судьбы. Но так просто сдаваться — не в моих правилах. Втайне от всех, только одному своему другу об этом сообщил, и с ним же поехал в Москву, в Центральный научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии (ЦИТО), чтобы решить свою жизненно важную проблему. Тогда в ЦИТО работала легендарный спортивный врач – самый лучший специалист по коленным суставам в Советском Союзе,  профессор, чемпион мира по гимнастике Зоя Миронова, у которой лечились известнейшие спортсмены, олимпийские чемпионы. Попасть вот так запросто на лечение в такую больницу было практически нереально, и мне дали это понять. Это почти «детективная» история, в результате которой меня все-таки приняла сама Зоя Миронова, прошел обследование,  в течение двух недель готовили к операции. В гостинице при ЦИТО лежал в одной палате с именитыми советскими и зарубежными спортсменами, с некоторыми из них даже близко познакомился, в частности, с прославленным теннисистом Александром Метревели. Во время операции выяснилось, что внутренний мениск у меня также повреждён. Операция прошла успешно, но мне сообщили, что дорога в большой спорт для меня закрыта.

— Жалеете, что спортивная карьера не удалась?

— Теперь все это в прошлом, жалеть о чем-либо также не в моих правилах. Вернувшись домой, в Азербайджан, с головой погрузился в учебу. В 1973 году закончил Архитектурный институт. После этого работал во многих проектных институтах, и то, чем занимался, не нравилось мне. Работа, в основном, шла по типовым проектам, индивидуальные работы не рассматривались и не оплачивались. На одном из заводов в это время открылся керамический цех, куда меня пригласили. Мне там очень понравилось. Это был такой период в моей жизни, когда одновременно занимался архитектурой и работал с глиной, вернее, учился работать с пластикой. За 3-4 года профессионально освоил керамическое производство, в том числе, и обжиг, и глазировку. В дальнейшем эти умения и навыки пригодились в моей профессиональной деятельности, творчестве.

— Можете Вы вспомнить эпизод из своей жизни, который стал для Вас переломным моментом в творчестве. И когда Вы поняли, что искусство–Ваше призвание на всю жизнь?

— Никогда не задумывался над этим. По-настоящему призвание приходит тогда, когда художник находит что-то свое, близкое только ему и отдается ему внутренне и безраздельно. Уверен, что не мы находим и выбираем призвание, а призвание находит и выбирает нас. И в какой момент это происходит – трудно сказать.

Немалую роль в моей творческой биографии играли случаи. Как-то один из моих приятелей, талантливый художник Рафаэль Ализаде спросил меня: «Почему ты не участвуешь в выставках? У тебя же есть интересные работы и проекты». Дело в том, что тогда в советские — 70 и 80-е годы в республике каждые 2-3 месяца проводились выставки, посвященные спорту, нефтяникам, Новруз Байрамы или каким-то другим значимым событиям. И это было крайне сложно, когда кого-то утверждали для участия в таких выставках со своими работами, для этого, прежде всего, надо было являться членом Союза художников СССР. Тогда у меня не было никакого желания свои работы  выносить на всеобщее обозрение. И, несмотря на возражения, Рафаэль все-таки убедил меня в том, что я должен представить на одну из таких выставок некоторые свои работы. 

— Чем запомнилось Ваше участие в первой выставке?

— Для участия в первой для меня выставке, это было в 1973 году, в Союз художников Азербайджана отправил одну из своих работ. Председателем комиссии, которая рассматривала представленные работы, был тогда уже известный художник Таир Салахов, моим учителем по архитектуре и по рисунку в то время был художник и скульптор Горхмаз Суджаддинов, автор многих известных монументальных памятников. Работы была посвящена хоровой капелле, и Салахов ее отметил особенно, хотя в комиссии не все согласились с его мнением. Но он настоял, и моя хоровая капелла вошла в состав экспозиции выставки наряду с другими работами.

Окрыленный успехом стал участвовать в различных республиканских, союзных и международных выставках, конкурсах и проектах.  И с тех пор профессионально занимаюсь скульптурой и архитектурой.

— Как складывалась дальнейшая Ваша творческая и профессиональная деятельность?

— Благодаря участию в различных выставках меня заметили и стали предлагать серьезные заказы. В сентябре 1978 года в Баку приезжал Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев для вручения столице республики Орден ЛенинаК приезду важного гостя на бульваре готовили выставку достижений народного хозяйства, и в одном из павильонов мне дали заказ. Когда  закончил работу – три больших панно, которые понравились директору Художественного фонда республики Исмету Алекперову, он мне как раз и посоветовал написать заявление о вступлении в Художественный фонд, куда не каждый мог попасть. С тех пор участвовал со своими проектами в  конкурсах фонда, который функционировал при Союзе художников Азербайджана.

В 1982 году стал членом Союза архитекторов СССР, а в 1984-м – Союза художников СССР и членом Художественного фонда республики.  В 1999-м году был принят в скульптурную секцию Международного и Российского Союза художников при ЮНЕСКО.

У меня архитектура всегда стояла на втором месте. Она, конечно же, дала мне очень много для творчества. У художника понятие пространства, масштабности намного слабее, чем у архитектора. Скульптура хотя и находится в подчинении у архитектуры, но при этом гармонирует с ней.

Начиная с 1981 года и до 1988 года мною было создано около 100 работ. В те времена в Ичери-Шехер мне давали очень много заказов. Главный архитектор Крепости Санан Саламзаде, один из талантливейших архитекторов, и мэр Баку Наджмеддин Халафович Ахмедов обратились ко мне с предложением заполнить скульптурными композициями арочные проемы на одном из зданий, расположенном у входа в Ичери-Шехер. И  интуиция мне подсказала, что там должны разместиться фигурки трех кошек, а пониже в нише – дети у фонтанчика, и были они исполнены в стиле ретро.

Почему именно кошек? Дело в том, что кошки – это не просто домашние животные, которых немало в Крепости, это особые ее обитатели, они хозяева этой, старой, части города. Их практически везде можно было увидеть, разгуливающих по крышам, а по ночам, еще и истошно кричащих. С ними связано много мифических историй, которые передаются из поколения в поколение. Теперь эти фигурки тоже достопримечательность Старого города, и туристы особенно на них обращают внимание, когда видят эти скульптурные композиции, думая, что они выполнены 100 или 200 лет назад. А на самом деле они созданы мною в 1982 году.

Недалеко от этого места, рядом с воротами Гоша-гала-гапысы, стоит здание, в дореволюционное время там была Торговая палата, на самом верху этого здания можно увидеть женскую скульптуру – это тоже моя работа. Раньше на этом месте стояла прекрасная полутораметровая керамическая скульптура женской фигуры – богини торговли, изготовленной по заказу в Германии. Во время стрельбы в период революционных событий она была повреждена и разбита, в целости от нее осталась только голова, которая потом каким-то образом исчезла. По указанию мэра Наджмеддина Халаловича ко мне обратился Санан Саламзаде, главный архитектор при реставрационной мастерской, чтобы я по сохранившимся эскизам и архивным фотографиям воссоздал такую же скульптуру. Когда я выполнил эту работу, и женскую фигуру установили на том самом месте, где когда-то стояла такая же, так получилось, что голова, считавшаяся утерянной, нашлась, и мне ее показали. Не поверите, оказывается, я добился такого сходства с оригиналом, что даже сам был поражен этому факту.

— Какую свою работу вы считаете самой запоминающейся, которую особенно цените и которой очень гордитесь?

— Считаю, что у любого художника может быть много разных работ, но если он создаст три значимых для себя произведения, три шедевра, можно считать, что в своей жизни он добился всего. А вот потом то, что он создает, является уже копированием его шедевров. Мне, начиная с 1979 года, предлагали много самых разных проектов, как раз тогда заместителем министра культуры была Абилова Гюллю ханум. Она поручила мне оформить в Старом городе интерьеры дирекции Гобустанского исторического заповедника,  площадью приблизительно более 150 кв.м. Когда получил этот заказ, ощутил даже давление со стороны коллег, мечтавших о такой работе. Тем не менее, это поручили мне. В это время проводились капитальные работы в Гобустане, который должен был получить статус государственного историко-художественного заповедника.

После долгих творческих исканий создал яркое панно, и это как раз совпало с приездом известного норвежского исследователя Тура Хейердала в Азербайджан. Считаю, что это панно одно лучших своих работ.

Одной из моих известных работ также стало произведение из керамики, которое можно было увидеть в Театре юного зрителя (ТЮЗ) в Баку, построенном по проекту Рагима Сейфуллаева. Он обратился ко мне с предложением – выполнить скульптурную настенную панораму – панно 10 метров в длину и 4 — в высоту. Это был государственный заказ, а значит и ответственность была очень высокой. Два месяца размышлял над тем, как должно выглядеть это панорамное панно. Ничего на ум не приходило. Мне помогли в создании панорамы мое увлечение  архитектурой и, не удивляйтесь, скульптура верблюдицы, над которой я уже работал много лет. Именно «Верблюдица» дала мне определенный толчок, подсказку, потому что в ней было заложено многообразие форм и движений, так необходимых в работе над панно. И очень скоро принес свой эскиз панорамы на утверждение комиссии, а это были известные и уважаемые люди: Октай Шихалиев, Ариф Агамалов, Мамед Гусейнов и другие. Моим компаньоном в этой работе стал Айдын Рагимов, выпускник Ташкентского художественного университета декоративно-прикладного искусства. Несмотря на некоторое противодействие моим творческим решениям со стороны комиссии, заказчик дал полную свободу моим действиям и творческой фантазии. Главный художник Баку Рагим Сейфуллаев выразил поддержку моим идеям в эскизах панно. Это меня еще больше вдохновило. В течение всего 1988 года шла напряженная и кропотливая  работа, которую я успешно выполнил. Одним словом, данное произведение, которое я назвал «В гостях у сказок народов мира» и куда вошли все известные в мире сказочные персонажи, и у комиссии, и у министра культуры Закира Багирова вызвало полный восторг. Все единодушно отмечали, что такого еще не видели и в Европе нет аналогов такой работе. Именно благодаря этой панораме из керамики, установленной в Театре юного зрителя, в определенной степени ко мне пришла известность в республике.

— Правильно ли я понял, что теперь зрители ТЮЗа не могут лицезреть панно, созданное Вами?

— Да, все верно. Так и есть. Во время реконструкции театра панно сняли до окончания работ, но обратно так и не вернули. Весь парадокс в том, что следы «сказочной» панорамы исчезли, и никто не смог мне дать внятного ответа, как это произошло и где ее теперь искать.

— А как же памятник Алиаге Вахиду,  любимый всеми бакинцами. Вы его даже не упомянули?!

— Ну, а к этому памятнику у меня особенное отношение, и связано оно с тем, как рождалась и создавалась скульптура. Санан Саламзаде, являясь инициатором установки бюста известному поэту Алиаги Вахиду, обратился ко мне с этой идеей. Он отметил, что это должно быть что-то необычное. Давая направление моей будущей работе, уважаемый Санан отметил, что в Германии, рядом с правительственной резиденцией в Бонне, установлен памятник Конраду Аденауэру, выдающемуся политическому деятелю, который возродил страну после войны, и вот, по его словам, хотелось бы, чтобы я выполнил что-то подобное и в таком же стиле. К слову, упомянутый памятник изображал голову Аденауэра.

Были установлены сжатые сроки – всего два месяца, так как подходил юбилей поэта. А у меня как назло – никаких идей. Даже заявил Санану Саламзаде, если через два дня ничего не придет в голову, отдавайте заказ другому скульптору. Временами находился в состоянии отчаяния в связи с этим.

В одну из  бессонных ночей меня посетило вдохновение, и пришла идея, даже не поверите, опять же подсказанная скульптурой «Верблюдица», которая дала основной толчок созданию сложной и неординарной модели поэта, именно в моем излюбленном стиле. После  двух месяцев упорного творческого труда и поиска за одну ночь подготовил эскиз памятника в виде огромной головы, выросшей из-под земли, и все части которой — шея, лицо, волосы внешне напоминали стволы и ветки дерева, и по всей голове сплетение множества человеческих фигур – персонажей произведений самого Алиаги Вахида, рождающихся, влюбляющихся  и  умирающих. Хотел показать цикличность жизни человека от его рождения и до смерти.

Первыми, кто увидел эту работу, были глава Управления мусульман Кавказа Шейх-уль-Ислам Гаджи Аллахшукюр Пашазаде, министр строительства Ариф Мансуров и Санан Саламзаде. И горячая поддержка духовного лидера, благословившего неординарную философскую идею памятника, переломила сомнение большинства — быть или не быть памятнику Алиаги Вахида в таком именно виде. Вы даже не представляете, сколько было споров, сомнений, консультаций с самыми разными специалистами, с теми, кто даже был далек от искусства, прежде чем было принято окончательное решение по его установке.

Памятник был отлит в Санкт-Петербурге известными в городе формовщиками, я и Санан Саламзаде присутствовали при этом процессе. Потом его доставили в Баку. В 1990-м году при огромном стечении людей в Губернаторском садике (Сад Филармонии) в торжественной обстановке с участием первых лиц города состоялось открытие памятника.

Но на этом история с памятником не закончилась. Во время двухлетней (прим. ред. в 2008-2009 гг.) реконструкции территории сада Филармонии памятник отправили на хранение в склад, но назад, на прежнее место, не вернули. Стали ходить слухи, что памятник отправят на выплавку. Общественность заволновалась, стала интересоваться судьбой памятника Алиаги Вахида, в итоге, ему нашли другое место и впоследствии перенесли на территорию крепости Ичери-Шехер.

— А что это за история с авторством памятника, всплывшая через много лет после его установки?

— Мне неприятно говорить об этом, но произошла вопиющая несправедливость в отношении авторства памятника. На сайте Министерства культуры и туризма Азербайджана была опубликована статья, где отмечалось, что памятник Алиага Вахиду создал скульптор Натик Алиев. Правда, через несколько дней эту статью удалили. Пришлось в министерство отправить заявление о фальсификации и присвоении авторства этим человеком, который был приглашен мною к работе над скульптурой в качестве исполнителя. В процессе работы над будущим памятником Натик Алиев неожиданно отказался участвовать в его реализации, поддавшись тому, что не все одобрительно отнеслись к моей идее скульптуры. Свое решение он объяснил тем, что скульптура выглядит бездарно, работа над таким памятником навредит ему и его будущей карьере скульптора. Правда, через месяц, Натик Алиев извинился, что так поступил, и я дал ему возможность продолжить и завершить вместе со мной работу над памятником.

Потом судьба нас развела, в связи с разными жизненными обстоятельствами мне пришлось уехать из Азербайджана, более 20 лет я живу и работаю и на Кипре, и в России, в Москве. Помимо этого часто совершаю творческие поездки по приглашению в разные страны мира, чаще бываю в Панаме, Арабских Эмиратах. Конечно же, крепкими творческими узами связан и с Азербайджаном.

Коллега, воспользовавшись моим отсутствием в Баку, без всякого стеснения давал интервью в газетах, журналах и в интернет-сайтах, выдавая себя за автора скульптуры Алиага Вахида. Думаю, всем и так понятно, что данный поступок не делает чести Натику Алиеву.

Любое произведение, которое создает творческая личность, имеет свое лицо, стиль, это как отпечаток пальца, который нельзя ни изменить, не заменить. Произведения оцениваются не только специалистами, экспертами, они остаются в сердцах людей и будут вечно жить на радость людям.

— У вас есть нереализованные проекты?

— Думаю, у любой творческой личности есть нечто такое, что ждет своего времени и воплощения. По этому поводу очень хорошо сказал известный французский просветитель Дени Дидро: «Два качества необходимы художнику: чувство нравственности и чувство перспективы». Без нее, без перспективы, без мечты — нам, художникам никак не обойтись.

Есть у меня давняя мечта, связанная с моей многолетней работой — «Верблюдица. Надеюсь, со временем установить монументальную огромную скульптуру, посвященную Великому Шелковому пути. Народный художник России, известный скульптор, председатель Союза художников России Ковальчук Андрей Николаевич, с которым я недавно познакомился, высоко оценил скульптуру «Верблюдица». И он высказал пожелание – установить памятник верблюдицы в Китае, откуда начинался Великий Шелковый путь. Меня это обрадовало. Мы заключили контракт, Андрей Ковальчук, у которого огромные связи в Китае, уже провел переговоры по установке в стране 30-метровой скульптуры моей «Верблюдицы». К сожалению, в связи с пандемией коронавирусной инфекции работы в этом направлении приостановились.

Теперь вся надежда на Судьбу, которая взяла на себя ответственность в том, что мне когда-нибудь все-таки удастся воплотить в жизнь свою мечту.

Беседовал Вагиф АДЫГЕЗАЛОВ

Фото из личного архива Рагиба Гасанова