Актриса Театра на Малой Бронной, недавняя выпускница мастерской Сергея Голомазова, играет на сцене родного театра, снимается в кино, успевает работать в независимых проектах. Она приехала учиться в Москву из родной Риги, и она влюблена в русский театр. Знакомьтесь — Алла Иванцова (актерское агентство «Жар-Птица»).
— Алла, вы играете и на большой сцене Театра на Малой Бронной, и на камерной площадке Центра Драматургии Рощина и Казанцева. В чем для вас разница? Плюсы и минусы?
— Плюс камерных площадок в том, что можно говорить своим голосом, от себя и очень по-человечески; говорить какие-то вещи, которые нельзя громко сказать. И мелкие детали, мимика, взгляд, мелкий жест — на большой сцене они будут не видны. А там это важный нюанс, на котором строится эта канва, эта «вязь» спектакля. Поэтому малые сцены, мне кажется, архиважны для артиста, чтобы уметь еще и доверительно, вкрадчиво, от души, про себя, искренне, очень-очень по-настоящему что-то делать. Но при этом так же важно уметь это делать на большой сцене. А вообще очень люблю формат маленького пространства, когда с тобой очень доходчиво разговаривают, именно с тобой. И люблю интерактив, когда артист работает именно с тем человеком, кто сегодня к нему пришел.
— У большой сцены свои достоинства. В чем они для вас?
— Да, есть свои плюсы, конечно! Например, когда зал забит, и балкон, и когда ты чувствуешь силы в себе, и есть возможность сказать то, что ты хочешь сказать. Чувство — невероятное. Конечно, в камерном пространстве такой отдачи от зала нет. Вернее, она совсем другая. Но риск там все-таки больше — любая ложь актерская видна сразу.
— Какие работы для вас особенно значимы сейчас?
— Есть у меня самая любимая (на сегодняшний день) актерская работа в Центре драматургии — спектакль «Ночь Феникса» по рассказам Юрия Буйды и Татьяны Толстой. Мы там стариков играем. Это истории жизней людей – может, наших бабушек-дедушек, может ваших или живущих по соседству или встреченных случайно, — рассказанные очень поэтичным языком. Я играю бабулечку, которую зовут «старуха три кошки». Спектакль поставила выпускница Хейфеца, режиссер Виктория Звягина.
— Вернемся к Театру на Малой Бронной. Вы пришли в театр, где играют легендарные актеры. Лев Константинович Дуров, например. Здесь работал Эфрос. Давят имена и легенды?
— Вы знаете, пожалуй, нет. У нас, может быть, такое поколение сейчас грядет, которое немножечко обрубает концы, то есть, нет какой-то осознанной преемственности, излишнего пиетета.
— Все молодые актеры играют спектакли вместе со старшим поколением. Каким образом на вас это влияет, вам интересно с ними играть?
— Конечно. Я, например, в «Буре» играю. У каждого спектакля есть своя энергетика. Определенные люди составляют определенный свой микромир, и я очень люблю микромир на этом спектакле. Там Екатерина Львовна и Лев Константинович, они потрясающе душевные, открытые, очень теплые. Я рада, что есть возможность с ними человечески и творчески ближе познакомиться.
— ТЮЗов уже практически нет, а раньше актриса, такая изящная, как вы, была бы нарасхват на роль Золушки.
— Может быть, внешне я и Золушка, а внутренне вряд ли. Мне гораздо интереснее работать в острой характерности, не лирической. Хотя и Золушку можно сыграть по-разному — если подойти с другой стороны к этому образу, девочка-то с характером. Поехала ведь все -таки на бал!
— А как вы думаете, какой материал сейчас интересен широкой публике? Современный материал имеется в виду. Он обычно как раз играется в небольших залах. Кто из нынешних драматургов может сейчас стать властителем дум?
— Обобщать не берусь, могу ответить только за себя, что лично мне более всего сейчас интересно. И в театре, и в кино. Никого не удивлю: человеческие истории, человеческие взаимоотношения. На сегодняшний день ближе всего Сигарев, и пьесы его, и фильмы — «Волчок» и «Жить». Это очень жесткие истории. И такое кино, я уверена, большой процент людей не будет смотреть, они просто не смогут, не высидят. Но по мне это то, что может сейчас встряхнуть современную действительность, современный мир, очистить взгляд от примелькавшихся картинок по телевизору. Встряхнуть мозг, прополоскать и напомнить, о каких-то настоящих ценностях. О том, что действительно важно. Потому что там, среди чернухи, ужаса, разрухи, российской этой грязи, там есть что-то очень светлое, настоящее, что-то из детства, что, человек в себе хранит, несет всю жизнь с собой и бережет.
— Вы считаете, что «чернуха» может встряхнуть? Даже благополучного совершенно человека, который ни разу в жизни с подобным не сталкивался?
— Точно не знаю, но в ответ на это скажу, что, допустим, я в Риге выросла в таком, казалось бы, не самом благополучном районе, назывался Москачка — производное от улицы Московская. Моя семья жила в каменном доме, стандартной пятиэтажке, и нас это все неблагополучие вроде бы и не касалось. Но дома, стоящие по соседству…Это были постройки конца 19-го, начало 20-го века. Деревянные двухэтажные бараки — территория бывшего гетто. У нас в Риге ведь было гетто. И это те самые жесткие истории про жизнь людей, которые и сейчас живут на месте того гетто. Это истории наших соседей. Как они могут не встряхнуть? И я не воспринимаю эти жесткие фильмы и пьесы Сигарева как беспросветные и страшные. В них на удивление много света. Там главный герой всегда очень чистый, с цельным нутром, с нормальным, здоровым пониманием жизни. Что в нем самое ценное? То, что среди этого кошмара бытия он живет по нормальным человеческим законам. Мне очень симпатичны люди, которые делают то кино, которое им действительно интересно. Они делают то, что считают нужным, и зная, что прокат будет, скорее всего, в минусе, так как авторское кино у нас не столь популярно, зачастую тратят на производство картины свои собственные средства. Когда люди работают, исходя из такой логики — делать только то, что ты не можешь не делать, это очень подкупает.
— Вы уже начали свою карьеру киноактрисы. Какие самые сильные впечатления первых лет?
— Опыт есть, работа тоже, но роли, с которой пошел бы серьезный отсчет моей кино артистической карьеры пока не было.
— А с кем бы хотелось поработать на полном метре?
— Интересно авторское кино, где есть неповторимый взглядом художника на мир вокруг него. Зачастую, смотря фильмы, хочется стать частью этого мира. И у нас, актеров, есть такая возможность. Вообще, я не консерватор и мне хотелось бы попробовать себя в разных жанрах и с разными режиссерами (опытными, не опытными, раскрученными, делающими первые шаги в своей профессии, живыми классиками) — это ведь все чрезвычайно полезно и любопытно. Это обогащает не только профессионально, но и человечески. Главное что бы режиссер знал, что и для чего он снимает, а все остальное не так важно.
— Алла, давайте вернемся к истокам. Всегда интересно, как человек приходит в эту неоднозначную профессию?
— Начну из далека: раньше был очень знаменит Рижский ТЮЗ. Где главным режиссером был Адольф Шапиро, театр гремел на весь Союз. В ТЮЗе была очень сильная труппа. И в 90-х годах, когда пришёл распад Союза, ТЮЗ ликвидировали. Шапиро уехал в Москву, а артисты остались. Решили сами как-то организовываться. На развалинах старого создали новый театр. И детскую театральную студию «Реверанс». Создателем ее была Людмила Шевченко, она и стала моим первым Учителем, моей театральной мамой. Людмила Евсеевна потрясающий педагог: в любом ребенке разглядит талант. Она зажигает детей театром. А это самое главное в детстве, не научить, а именно зажечь, подарить ребёнку веру в театр,раскрыть творческий потенциал. У нас был прямо-таки репертуарный театр, и мы играли раза два-три в неделю, прогуливая школу. Гордо отвечали на вопрос «Ты где?» – «Я в театре». Это был своеобразный театральный институт по ощущениям и отношению к работе. И, конечно, многие из нас по-настоящему болели театром, хотели поступить и учиться дальше. Последние три года школы, я ходила, смотрела на автобусы «Рига-Москва», думая, что я обязательно буду на них ездить, я обязательно буду на них ездить.
— Из вашего города, вообще из Латвии много хороших актеров. Как вы думаете, почему?
— Наверное, воздух какой-то особенный. У нас, правда, очень много хороших артистов. Причем, музыканты, певцы, танцоры — те для кого не существует языкового барьера, как правило, уезжают в Европу. А что касается драматических артистов, то в большинстве своем все перебираются в Москву. Рига — маленький город и там ничего глобального не сделаешь, то есть, выше головы не прыгнешь. А в Москве можно прыгнуть выше головы, и поэтому все те, кто хотят расширить свои горизонты, туда и стремятся. А у меня как раз такое желание было. Ведь Москва — театральный оазис.
— Вы поступали во все вузы сразу?
— Я поступала везде, да. Меня очень выбивала любая неудача, когда я не проходила туры. Конечно, так нельзя все близко к сердцу воспринимать. Нужно помнить то, что почти на каждого талантливого абитуриента есть свой мастер, что не каждому ты подойдешь. Твоя индивидуальность может быть совершенно чужда тому мастеру, к которому ты поступаешь, и это не хорошо и не плохо, так есть. В любом случае, есть мастер, который твой.
— Какие вообще ошибки совершают поступающие? Что точно ни в коем случае нельзя делать?
— Нельзя бояться, суетиться, не верить в себя. Моя ошибка заключалась в том, что я была очень растеряна. Хотя случалось, когда проваливалась на первых турах, переодевалась, учила новую программу, приходила еще раз и проходила дальше. Несколько раз это срабатывало. Это был особенный кураж.
— В итоге, вы всё-таки поступили на актерско-режиссерский курс к Сергею Голомазову, так? Расскажите подробнее, как вы учились?
— Я очень горжусь, что мы на режиссерском факультете учились. Это очень полезный опыт — когда все варятся в одном котле, и что разные возраста, что нет только совсем юных созданий и нет только взрослых. К окончанию института, мы пришли к какому-то единому возрасту. То есть те, кто был постарше, они стали более эмоциональны, непосредственны и более подвижны, а те, кто помладше, те подтянулись, какие-то более осознанные процессы в голове пошли. И еще безусловная польза, что это сразу общение с режиссером. Мы все вместе ходили на мастерство; и плюс в том, что актеры сразу работали с разными режиссерами. Мы понимали, с какими сложностями можно столкнуться-что надо уметь не только слушать, но и СЛЫШАТЬ.. Почти все наши дипломные спектакли играются до сих пор. «Бесы» – в театре на Малой Бронной (реж. О. Ларченко),«Палата №6» (Реж. А.Николаев) – там же, «Дни Турбиных» – в Булгаковском доме (реж. Т.Марек). Спектакль «Насильники» в постановке Вероники Шаховой тоже долго игрался.
— Студентов охотно отпускали сниматься?
— Мой мастер, а теперь и художественный руководитель-всегда за то, чтобы мы снимались, работали, развивались, набирались опыта. Поэтому он отпускает всегда по мере возможности. За что ему большое спасибо. Не у всех артистов есть такая возможность.
— Учеба закончена, уже есть театр, любимые роли, впереди работа в авторском кино. Все началось, идет. А мечта? Она есть?
— Про мечтания могу сказать следующее: мне кажется, самое дорогое то ,что тянется с детства. Еще будучи в театральной студии, мне дали отрывок из пьесы Жана Ануя «Жаворонок», где я играла Жанну Д’Арк. Так вот, очень хочется сыграть Жанну Д’Арк теперь!
Другие Статьи
