«Любовь — вот истинный учитель»

Вот что говорит режиссер о третьей своей постановке: «»Дурочка» — пьеса о молодости, любви, о противоречивых чувствах и поступках. Но не только. Еще она про столкновение поколений и разных взглядов на жизнь. Одинокий отец Октавьо (заслуженный артист России Олег Форостенко) — это старый патриархальный мир, в котором «наука женщины — рожать детей и молчаливой быть», и он сталкивается с миром своих юных дочерей, каждая из которых по-своему отстаивает свои права на личность: одна совершенствует ум, другая прячется под маской наивности в своих мечтах. Отец в ужасе перед абсолютным непониманием женской природы».

И то верно, через два века Фамусов посетует: «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» А тут две! Сюжет интригующий. Да еще в блистательном изложении известного переводчика Михаила Донского!

Текст был сокращен, но деликатно.

Режиссера интересовала тема преображения влюбленного человека, раскрытие его потенциала, превращения в свой антипод — новаторство драматурга Средневековья, разворачивающего образ персонажа на 180 градусов (вспомним популярные в Испании игральные карты). Так, дурочка Финея (Екатерина Крамзина), вдохновленная любовью, оказывается не просто кошкой («Моя любовь с тобою рядом ставит зеркала, чтоб за тобою я могла следить своим влюбленным взглядом»), а личностью («Благодарю тебя за милость, за все, чему я научилась с твоею помощью, любовь»), способной стать соперницей своей умной сестре Нисе (Ксения Кубасова).

Еще в 1934 году поставивший эту пьесу в Буэнос-Айресе Федерико Гарсиа Лорка так сказал об этой пьесе: «Дурочка — это зеркала и золотые скрипки. И девочка, которая, стоя на цыпочках, хочет дотянуться до самой высокой розы». Финея — первая скрипка пьесы, а розы — главная «вишенка на торте» сценографии спектакля (Мариус Яцовскис). Алые царицы цветов, развешены в корзиночках под потолком сцены, как звезды. Здесь нет привычного расписанного полотна на заднем плане сцены, обозначающего место действия —  солнечные Мадрид и Ильескас.  Это нейтральная terra incognita. Достаточно метафоричного намека служанки Клары (Евгения Ивашова) «Над Мадридом встало солнце, пышной хвастаясь ливреей»). Стены цвета морской синевы. Их обрамляет красный деревянный загон — символа ринга, где кипят испанские страсти, но и строгих патриархальных рамок — не случайно героини только в конце покидают обозначенные пределы.

Несмотря на наличие конкретной материальной преграды, режиссер придерживается  вахтанговских традиций площадного театра, где отсутствует «четвертая» стена — незримая, но заслоняющая сцену от зала. Здесь (и у драматурга, и у артистов) идет диалог с залом. У Лопе де Вега (кстати, vega по-испански «плодородная долина», т. е. «даль, свобода») много ремарок «в сторону», «тихо», благодаря которым реплики как бы вырываются из контекста на волю, при обращении к нужному персонажу. А то и к читателю! Сам драматург упоминает свое имя в  монологе отца Октавио, сетовавшего на увлечение дочерей книгами: «Вот вкратце результат набега: страданья  двух любивших душ, затем стихи Лопе де Вега…» О стихах он говорит так: «Я к ним питаю отвращенье» (чистый Фамусов: «Уж коли зло пресечь — собрать бы книги да и сжечь») и боится сравнения умной Нисы с Дон Кихотом в юбке  (опять последователь Грибоедов: «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!»).

В спектакле перекличка со зрителем, «реверансы свободы» тоже присутствуют. Так слуга Педро (Денис Самойлов, сыгравший и Учителя), уходя, кокетливо делает поклон залу. Жених Лауренсио (Константин Белошапка) разлёгся в шезлонге с коктейлем под шум моря. Слуги носят чемоданы 50-х годов (впрочем, пустые), печатают на машинке. Жених Лисео (Александр Галочкин) объясняет нам значение слова «пустельга» («Это такая маленькая птичка»), чего в тексте нет.

Костюмы персонажей тоже не классические, а из нашего времени, лишь с элементами испанской вычурности (художник — лауреат Госпремии России Марина Данилова). Так, неприступная светская львица Ниса предстает в рокерском наряде и тоже резко преображается. Как только она терпит поражение (да еще от кого, от сестрицы-тупицы) — в спектакле превращается в базарную тётку, в разъяренного быка! («Иные смыслят в греческом, в латыни, а глянешь — столько глупостей творят» — опять тема «Горя от ума».). Актриса закуривает! Да, не Средневековье! Явный перебор! В тексте этот взрыв показан словесно, но не менее выразительно.

Повторю, создатели спектакля не акцентируют внимание на том, что это происходит в Испании, в 16-17 веке. Любовь, деньги, социальное неравенство — вечные темы. Это прослеживается в многочисленных перлах-афоризмах, которые в работе с текстом режиссер бережно сохранил. Например: «Любовь нам открывает дали» (опять же значение фамилии — Вега — долина);  «Взаимная любовь сладка, но слаще полная тарелка», «Владеют всем ферзи и туры… А пешки бродят налегке» (так уже упомянутый красный загон может означать и шахматную доску, ломберный стол для карточной игры); «Дурёха с деньгами умна — умнее умных бесприданниц»; «А хоть бедна она умом — богата звонкими эскудо»… Использовать лобовую символику монет режиссер не стал. Но прибег к вышеупомянутому образу роз. Например, уязвленная Ниса с явным удовольствие отрезает и гневно бросает цветы жениха Лауренсио. А ее служанка Селья (Ольга Боровская) ножничками, как револьвером, тычет в этого предателя и лукаво намекает, что может их пустить по коварному назначению. Кстати, образ Лауренсио тоже получился очень подвижен — от расчетливого циника до влюбленного облака, что отлично передал актер.

Очень понравилась пластика любовных сцен всех четырех пар, каждая из которых со своей тональностью под эгидой очаровательной музыки композитора Полины Шульевой — то вкрадчивой, то ритмично-танцевальной (нотки из песни «Кабальеро»).

Слуги  — Педро (Евгений Пилюгин) и Турин (Денис Самойлов) не только денщики, но и — наперсники. Они всегда умнее хозяев (Сганарель Мольера, Фигаро Бомарше,  Лепорелло Пушкина, Осип Гоголя и т. д.). Шуты не они.

Отдельно надо сказать об Екатерине Крамзиной, создавшей образ дурочки-умницы Финеи, в чьи уста вложены прекрасные слова о любви. И актриса их искренне, проникновенно передает. Ее героиня — открытый человек, не способный на обман (лишь ложь во спасение, опять же любви). Она научилась грамоте, чтобы писать возлюбленному письма. (Вспомним и образ Татьяны из вахтанговского спектакля «Евгений Онегин»).

Великолепен монолог Финеи «Любовь, ты истинная сила! Любовь, ты щедрый дар небес!» Актриса произносит его специально под фонограмму, как бы повторяя слова за небесным учителем — Богом. В руках девушки — воздушная золотая рыбка в виде большого дирижабля  с подвижными плавниками. Известно, Бог есть любовь. Но он же ИХТИС (по греч. «рыба») — древний акроним (монограмма) имени Иисуса Христа, состоящий из начальник букв слов,: Ἰησοῦς Χριστός, Θεοῦ Υἱός, Σωτήρ (Иисус Христос Божий Сын Спаситель).

В Евангелии Царствие Небесное  уподобляется «неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода», а также описывается насыщение народа в пустыне хлебами и рыбами. Тем более этот образ рифмуется с репликой оскорбленной Нисы в адрес Финеи: «Ты словно хищница-сирена, прельстительная полурыба. Ты получеловек была, ужели ум ты обрела во вред своей сестре?» (Вообще, сирены в греческой мифологии чаще полуженщины-полуптицы, реже — полурыбы. Главное — они завлекали сладкоголосием и губили мореходов.)

Произошло прекрасное преображение — от инфантильной дурочки, которая портрет жениха рассматривает как человека «без ног» (опять игральные карты), до смекалистой особы. Не мудрствуя лукаво, просто любя до конца и понимая, «чем больше требовать в любви, тем меньше получать», Финея в исполнении Крамзиной побеждает! Воистину «Все получает тот, кто чист душой».

Режиссер выбирал актеров, близких по своей органике к предложенным ролям. Второго состава нет. Это дружная команда единомышленников, которые дорожат друг другом, дружат и говорят о «Дурочке»: «наш обожаемый спектакль!» Правда, живой, динамичный. Жаль, актеры излишне быстро произносят эталонный текст пьесы, не всегда различимо. «Чуть помедленнее, кони!». Но фонетика и фразировка  корифея сцены Олега Форостенко безупречны! Как и заслуженного артиста России Рубена Симонова в роли Мисено.

Жаль, режиссер убрал танец сестер, прописанный в пьесе. Он мог быть эффектным. Но мотив Алексея Шульева таков: «Не стоит включать цирковые номера — мы все равно не превзойдем цирковых, не стоит и балетные». Хотя тренинг по рискованному бегу на 10-сантиметровых перилах актеры прошли хороший!

…Ум ли нужен в любви или простодушие — ответил сам Лопе де Вега: «Истина всегда посередине».